Непрагматизм прагматиков

Слово «прагматизм» давно стало в нашей стране комплиментом. Ещё Ельцин в начале 90-х говорил своим помощникам: «Идеология? Такое слово здесь [имеется в виду – в Кремле – А.Л.] никогда больше не должно звучать». Лозунги департизации и деполитизации были очень популярны ещё в перестройку. Плюрализм – право на множество мнений – стал идеалом духовной среды в России. Прагматизм – реакция по обстоятельствам. Есть у него русский аналог, гораздо менее привлекательный по звучанию – «приспособленчество». Бесчисленное множество мыслителей и обывателей, воспевающих прагматизм, прагматический подход к жизни – никогда не задумывались о ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ ВТОРИЧНОСТИ приспособленчества, о невозможности его первичного, ни на чем не паразитирующего, состояния.


Михаил Вербицкий ещё в 2006 году встревожено указывал на то, что (цитирую): «Очень часто говорится – дескать, русские много веков осуществляли Великий Проект, сначала один, потом другой, а сейчас они находятся на спаде пассионарности, и нельзя их этому подвергать, наоборот, русским надо жить в целях национального эгоизма и строить буржуазное национальное государство на манер европейских. Дискурс этот принадлежит Крылову, но в последнее время взят на вооружение официозом».

Далее М.Вербицкий с грустью рассказывает о кремлевском идеологе, который с высокой трибуны проповедует, что «русские должны жить ради национального эгоизма». «Некоторые из сторонников высказываются менее откровенно, но сходятся в одном – русская национальная идея не должна выходить за пределы благосостояния русских; а все остальное – русофобия и свинство».

Вербицкий эмоционально, но верно, улавливает основное направление эгоистического тренда: «Я долго думал, что это страшная чушь и гадость, и народ, которым верховодят жирные и субпассионарные хари типа наших «национальных патриотов», все равно обречен сдохнуть, и жить недостоин».

Причин неизбежного вымирания прагматиков – людей, которые, казалось бы, стремятся не к смерти, а наоборот – хорошо пожить – Вербицкий не указывает. Однако социопатономия, как наука о социопатологиях, причины эти знает и может обозначить их достаточно точно.

Культ прагматизма в перестроечной России возник в силу очевидного, казалось бы, превосходства приспособленцев над фанатиками – житейского, бытового, материального и прогностического. Прагматики (приспособленцы) стали казаться людьми, умеющими жить и всезнающими.

Действительно, паразитируя на одержимости окружающих какой-то сверхидеей, приспособленец может добиться очень многого и очень эффектно манипулировать сознанием фанатиков. Но как только исчезнет источник паразитизма прагматиков – исчезают и они. Почему?

Ответ очевиден. При всей внешней мудрости, приспособленцы не могут ничего сами построить. Прагматично пользоваться УЖЕ ИМЕЮЩИМИСЯ обстоятельствами – но при этом кто-то ведь должен эти имеющиеся обстоятельства сперва создать.

Можно приспособиться к христианству и исламу, коммунизму и нацизму, к любой идее фанатиков. Но нельзя ПРИСПОСОБИТСЯ К ПРИСПОСОБЛЕНЧЕСТВУ – когда друг с другом сталкиваются приспособленцы, то итог этого столкновения – жалкая взаимная нищета. Каждый выгадывает и выкраивает в ожидании, пока другой «проколется» на бескорыстии, в итоге не возникает вообще ничего…

Общества, в которых превышена критическая масса приспособленцев, стремительно вымирают и ещё более стремительно разрушаются. Когда каждый берет больше, чем отдает (а иначе – не прагматично) – естественно, основа социума истончается, его потенциал вычерпывается. В этом смысле именно прагматизм – самая непрагматичная идеология, потому что он уничтожает среду обитания человека.

Приспособиться можно к чему-то, что само по себе ни к чему не приспосабливается. Так вьюны обвивают твердые стволы разных пород деревьев, но вьюн не может держаться на другом вьюне!

Сколько бы ни говорили о совместимости личной выгоды и общего дела – никто не отменяет формулы сохранения вещества и энергии, из которой следует, что отдающий теряет, а получающий приобретает. Поэтому культ личной эгоистической выгоды с неизбежностью перерождается в мародерство.

Учитывая то, что прагматизм является смертоносной (при распространении в массах) идеей, мы вправе отнести его к области коллективных расстройств психики, к социопатологиям.

Общество не вдохновляется идеей прагматизма, а ЗАБОЛЕВАЕТ ей, и может даже умереть, если вовремя не принять средств лечения коллективного сознания. Прагматизм оказывается игрой с убывающей суммой, которая тает постоянно, невзирая на частные повороты и случайные сюжеты данной игры. Главный вопрос прагматизма – кто же останется последним, крайним, рыжим и т.п. Куда (кому на голову) вываливать массив энтропии, которую мы выгребаем из своей личной жизни?

Каким бы хитрым и ушлым не казалось самому себе скопище прагматиков – на самом деле оно очень рыхлое, слабое, сотканное из противоречий, взаимных обманов, и потому легко гибнущее под напором пассионарной массы. Ведь по сути – это всего лишь скопище паразитов, нежизнеспособное без своего одержимого, может быть, с примитивным мышлением, но упертого и последовательного носителя-фанатика.

История бесчисленное количество раз демонстрировала человечеству величайший НЕПРАГМАТИЗМ ПРАГМАТИКОВ. Вот, к примеру, гибель Византии, описанная историком Юрием Максимовым: «Немногочисленные собственно византийские богачи не спешили делиться своими средствами не только тогда, когда дело касалось нужд империи, но даже и для укрепления оборонительных сооружений их собственных городов. В 1420-х годах император Иоанн VIII вынужден был уговаривать горожан собрать пожертвования на укрепление стен и башен Константинополя: собственных средств у казны не хватало, а обязать сделать сбор уже недоставало власти. Незадолго до падения города в 1453 году ввиду очевидного уже нападения турок император Константин XI снова обращался с той же просьбой о финансировании обороны, однако богачи ответили отказом. Разумеется, после захвата города все они вынуждены были отдать свои «сбереженные» сокровища туркам, причем их глупая жадность вызвала презрение даже у самого султана-завоевателя Мухаммеда II».

Но разве не такого рода поведение проповедует либеральная идеология в РФ сегодня?

Один из идеологов правого либерализма на сайте АПН Петр Милосердов опубликовал очень знаковую статью, апеллирующую именно к прагматизму, как высшей ценности и наибольшему достижению человеческого ума. (См. статью «Политический iPhone: инструкция по применению. Правое дело»).

Подобно хитрому византийскому богачу эпохи Мухаммеда II, Милосердов ерничает: «…по большому счету риторика и стилистика основных предвыборных игроков… – практически одинаковая. Державно-популистская, адресующаяся к государственной мощи (якобы), престижу (понту, если уж честно). Разница всего лишь в оттенках… вся эта рычащая риторика рассчитана на слой иждивенцев, который сегодня в России разросся неимоверно за счет многочисленных служилых людей (как в погонах, так и без), бюджетников. Наконец, пенсионеров…

…у «Правого Дела» есть свой потенциальный избиратель, в выборах сегодня даже не участвующий. Кто это? В терминологии автора – «образованные горожане», в терминологии Михаила Прохорова – «главы семей».

Что суть одно и то же – самостоятельные, самодеятельные, ответственные люди с мышлением, добившиеся всего в жизни своими трудом и смекалкой, не обязанные государству ничем. Сумевшие встать на ноги не благодаря власти, а, как правило, вопреки ей. Люди, которым нужны не блага, а возможности.

Сформулированная «главами семей» позиция по отношению к государственной власти сегодня звучит примерно так. «Давайте договоримся, ребята: вам – нефтегазовая труба, лес, металл, Олимпиада, футбольный чемпионат, Сколково, война с Грузией, армия, внешняя политика, космос… А вот нам – все остальное: жизнь, деятельность, будущее детей. Отдайте нам наше, отойдите в сторону, и мы обещаем, что не будем с вами бороться, борьба отнимает у нас массу сил».

Уроков Византии, как видим, не выучили ни Милосердов, ни Прохоров. Ставка на прагматиков, которые настолько хитры, что не только ничего не дают государству, но ещё и организуют собственных политических лоббистов – дабы государство ничего не забрало – очевидна. Ключевая фраза в общении прагматиков с государством – «ОТДАЙТЕ НАМ НАШЕ И ОТОЙДИТЕ В СТОРОНУ».

Но – именно в этой точке апогея заканчивается прагматизм, достигший своей высшей стадии, и начинается обыкновенная смертоносная глупость. Глупость, убивающая своего носителя. Апология человека, который «не обязан государству ничем» и встал на ноги «не благодаря, а вопреки власти» — это с неизбежностью апология вору, преступнику, криминалу. Недаром либеральная идея в России столь плотно с криминалом и срослась. Это – не случайность и не гримаса истории. Это – мировоззренческий выбор. Кто в наибольшей степени не обязан государству ничем? Преступник. Он не ждет себе ни пособий, ни соцпакета, ни пенсии. Кто в наибольшей степени процветает не благодаря, а вопреки власти? Преступник. Именно успех домушника-форточника есть одновременно провал проглядевшей его власти, и наоборот – его провал есть успех власти.

Формула Милосердова – «ОТДАЙТЕ НАМ НАШЕ И ОТОЙДИТЕ В СТОРОНУ» –всего лишь перефраз воровского тоста, ставшего в России весьма популярным из-за заигрывания с модной идеологией прагматизма: «Чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было!».

Лозунг размежевания государства и гражданского общества, провозглашенный ещё покойным Гайдаром (мечтавшем о разделении власти и собственности), столь популярный в либерально-реформаторской среде – так же нелеп по сути своей, как лозунг размежевания черепахи и её панциря.

Во-первых – панцирь неотделим от черепахи, не может быть снят, потому что он – анатомическая часть её скелета. Снимая панцирь для «облегчения» ноши черепахи, мы её попросту убьём. Во-вторых, даже если бы каким-то путем удалось бы отдать черепахе её тело, и отбросить панцирь в сторону (отдайте нам наше и отойдите в сторону) – в итоге мы получили бы беспомощное, беззащитное существо, доступное любому, даже мелкому хищнику, и мертвое костное корыто, валяющееся непонятно для чего.

Прагматики, настроенные освободить себя от всех тягот поддержания государства, отодвинуть его в сторону – не понимают, что превращаются в суповой набор, в жалкий и беззащитный объект планетарной охоты. И чем больше накопили они потребительского жирка – пока другие за них держали тяжесть панциря – тем желаннее они в качестве добычи для гадов морских, земных и воздушных.

При всем своем отношении к государству, как докучливой обузе, прагматики гробят его все же на так быстро, как собственный этнос. Все дело в том, что государство имеет характер «обязаловки» и представляет собой омертвелые, ороговевшие слои этнической жизни, выделяемые в качестве хитинового панциря в ходе этнической деятельности.

Грызть ороговевшие слои – зубам больно. Поэтому прагматики первым делом выедают мягкую составляющую – внутреннее, этническое содержание своего государства.

Дошло до того, что этнос вообще отрицается прагматиками как реальность, поскольку этнос – это добровольное служение личности, а прагматизм добровольных нош не признает. С вынужденными, навязанными тяготами он как-то ещё мирится (а куда, дескать, деваться?), но с добровольными… Б-р-р-р!!!

Этнонигилизм либералов и прагматиков проистекает вовсе не от их сознательной злонамеренности. Он проистекает из сути их мировоззренческого учения, в котором человек обязан защищать свой частный интерес и отбиваться по мере возможностей от общественных нагрузок.

В либерализме и прагматизме вообще нет критериев определения этноса. Их нет не потому, что их злобно оттуда вычеркнули, а потому, что им там не за что зацепиться, негде прописаться.

Поясним на примерах.

Если группа дорожных рабочих перестала заниматься дорожными работами – то она, естественно, прекратила быть группой дорожных рабочих. Какие же они дорожные рабочие, если не занимаются (и не собираются в будущем) заниматься дорожными работами? Это так просто, понятно, очевидно, что становится странным: почему это непросто и непонятно, и многим не очевидно в отношении другой группы – ЭТНОСА.

Если этнос потерял национальную идею, тот набор ценностей, который для всех представителей этноса совершенно един – то какой же это этнос? По каким признакам его выделять из более крупной общности – человечества? По языковым? Но тогда получится, что прекрасно владевший русским языком гитлеровский идеолог и учитель А. Розенберг (говоривший по-русски лучше, чем по-немецки) – русский. Думаю, такой подход обижает и нас, и Розенберга. Люди, знающие несколько языков, вовсе не принадлежат к нескольким этносам одновременно!

Ещё более нелеп расовый критерий. Многие этносы по факту принадлежат к единой расе. Наоборот, многие этносы (например, башкиры), представляя этническое единство, включают в свой состав несколько расовых групп.

Для существования группы – любой – нужна групповая идентификация. Если не существует каких-то общих для всей группы признаков, критериев, отличий – то – СОВЕРШЕННО ОЧЕВИДНО – и группы не существует! О какой группе можно говорить, если её якобы членов ничего не объединяет?! Поэтому в жизнь вступает правило – НЕТ У НАС ОБЩЕГО – НЕТ И НИКАКИХ «НАС».

Теоретически – это крах общности, не более того; на практике это часто и физическое уничтожение разбредшихся по миру одиночек, утративших свою общность и не нашедших другой. Поэтому правило «НЕТ НИКАКОГО “МЫ”» нужно рассматривать не только социологически (когда нет «мы», но остался «я»), но и в плане геноцида (когда «мы» нет, потому что нас попросту перебили).

Александр ЛЕОНИДОВ
Источник: «Точка.ру»
идеология, либерализм, общество, теория., Непрагматизм