Евгений Сарсенбаев: "Хочу, чтобы мной гордились дети!"

Публикуем интервью депутата Законодательного собрания Иркутской области от КПРФ Евгения Сарсенбаева журналу "Иркутские кулуары".

Надеемся, наши читатели простят нам фамильярность, звучащую в названии рубрики ("Ба, кого я вижу!"). И простят именно потому, что героем этой рубрики сегодня является человек, как мы это называем, повышенной публичности – той самой публичности, которая предполагает куда более высокий уровень открытости. И которая нам позволяет пристальнее, чем позволяют обычные правила этикета, всматриваться в его лицо, слова и дела – в жизнь вообще.

Особенно когда человек этот предстал перед нашим взором неожиданно, фактически вдруг. Был просто, пусть и с хорошей репутацией, но бизнесменом, а потом – бах! И он уже депутат Законодательного Собрания Иркутской области, причём прошёл в региональный парламент не по партийному списку, а выиграл полномасштабные (и тяжелейшие по накалу) выборы в одномандатном округе, чем не могут похвастать многие из тех, кто считается опытным и «заслуженным» политиком.



Итак, Евгений Сарсенбаев, город Ангарск, фракция КПРФ.

– Можете вспомнить свои ощущения на первой сессии Законодательного Собрания? Не мелькнула мысль: «Что я здесь делаю? Зачем мне это?».

– Вы, наверное, не поверите…

– Только честно, Евгений Сейтович! Откровенно. Как на духу. У нас такой читатель, что сразу обидится, если с ним лукавить станут.

– Как на духу (улыбается). Такого ощущения на первой сессии – да и потом – не было.

– Но вам ведь это всё в новинку? А тут такие страсти, и вместо собственно законодательной работы – борьба за кресла, интриги, перешёптывание, переглядыванье и дёрганье за рукав?

– Вы забываете ещё про смс и мессенджеры (улыбается). На установочной сессии депутаты не сидели пофракционно, рядом. Между мной и Антоном Васильевичем (Романовым. – Прим. ред.), например, располагался Тимур Сагдеев из «Единой России», а в условиях, когда действия фракции должны быть согласованы, не будешь же тянуться через кресла или передавать записки. Так что общались в том числе с помощью сообщений в телефонах. Но… Это всё нормальные вещи, естественные. Главное ведь не инструменты коммуникации в таких условиях, а смысл: для чего ты тут? Мы в Законодательном Собрании собрались для решения серьёзных, очень серьёзных вопросов, которые важны для общества. Для меня это, во всяком случае, так.

– А какое настроение поймали тогда?

– Торжественности (улыбается). Того, что происходит что-то важное и позитивное. В зале вообще было очень светло, и аура места мне показалась хорошей.

– Как вы думаете, сказалось ли на вашем настроении то, что дважды перед этим вы на выборах проиграли? Последний раз, кажется, в 2013-ом?

– Да, в 2013-ом. И проигрыши всегда обидны, бьют по самолюбию.

– Многие, знаю, после проигрышей сдаются, а вы опять рискнули… Это желание пробить стену лбом, упёртость или случай, стечение обстоятельств?

– Второе, скорее всего. Справедливости ради надо сказать, что от участия в общественной жизни Ангарска я не уклонялся никогда. Наоборот…

– Ну да, я слышал о благотворительности, которой вы активно занимаетесь. Многие ангарчане вам благодарны за это.

– И давайте не будем больше об этом? Честное слово, не хотелось бы акцентировать внимание ваших читателей на этом. Благотворительность, по моему глубокому убеждению, это очень личное дело. Это дело совести человека. Я никогда не занимался этим ради пиара, ради того, чтобы выглядеть перед людьми лучше. Если могу, понимаю, что в том или ином случае это правильно и порой жизненно необходимо, – помогаю. Мы должны помогать друг другу. И хотя это кому-то покажется банальностью, я не боюсь признаваться: остаюсь в чём-то, в каких-то подходах к жизни наивным.

– Да это, на мой взгляд, и неплохо на самом деле.

– Так вот в 2013-ом году я, как мне думалось, закрыл для себя вопрос о политическом будущем. На тех выборах я столкнулся с таким масштабом грязи, придуманной, вылитой на меня, что просто опешил. Не помышлял продолжить. Но год назад ко мне пришли люди и сказали, что, по результатам социологического опроса о том, кому доверяют ангарчане и кого они хотели бы видеть своим представителем во власти, я на одном из первых мест в городе! На втором, если быть точным.

– Удивились?

– Ну конечно. И не очень поверил поначалу, признаюсь. Но навёл справки, и мне подтвердили, что так и есть: опрос реальный, сделан профессионалами, сомневаться не приходится. И я, конечно, задумался (улыбается).




– А почему вы пошли от коммунистов? Вы же одно время были, я читал, сторонником «Единой России»?

– Я даже был членом этой партии. В 2007-ом вступил и… в 2008-ом вышел из партии.

– Да вы что?!

– Даа (улыбается). Я быстро понял, что в этой партии никому не нужны идеи рядовых партийцев. Это своя, закрытая, тусовка, где бал правят несколько десятков человек. И сама партия работает лишь во время выборов. Меня это не устраивало. А коммунисты сразу сказали, что обратились ко мне по поручению Сергея Георгиевича Левченко, и это, конечно, импонировало. А кроме этого, мне коммунисты ментально ближе. Я в детстве был октябрёнком, пионером, потом комсомольцем. Школьником был председателем совета класса, совета школы, в армии – комсоргом. Я всегда верил в идеалы советского времени: в социальную справедливость, равенство и братство людей. И до сих пор горжусь, что могу найти общий язык с любой аудиторией, в любом коллективе, с любыми людьми.

– Прям с любыми?

– Ну вот у меня недавно был случай (улыбается)… Задержался на работе, в офисе. Все ушли – восемь часов вечера. Звонит телефон, я поднимаю трубку, а там покупатели с жалобой: вот рыба попалась плохая. Кричат, ругаются. Спрашиваю их: «Где вы?» – Они: «Как где? Дома. В 89-ом квартале». Приехал к ним. Пожилая пара – в шоке. Они и представить не могли, что директор предприятия лично к ним приедет извиняться, объясняться.

– А рыба почему плохая была?

– Она не плохая на самом деле. Горбуша, такое мясо – как пластилин. Сезонные особенности, ничего страшного, бывает. Но я предложил им вернуть деньги – отказались. Пили потом вместе чай, они в конце концов давай мне с собой банки с вареньем предлагать, угощать (улыбается). Я открыт. Я всегда открыт. И если кто-то хочет со мной встретиться, я говорю: «Пожалуйста». Без проблем.

– Но многие же идут во власть за выгодами, за преференциями. Вы ставили какие-то условия коммунистам?

– Никаких. Абсолютно. Разве что сразу дал понять, что под диктовку я работать в Законодательном Собрании не стану: то, что сочту правильным, то и буду делать. Но это было воспринято как само собой разумеющееся, естественное и правильное.

– В вашем решении пойти на выборы сыграло свою роль некое спортивное начало в вашем характере? Любите побеждать? ММА по телевизору смотрите? Бокс?

– Ударщину, как я это называю. Смотрю, не скрою. Люблю динамичные и даже жёсткие виды спорта. Мне нравятся сильные люди, и в глубине души хочется быть таким же сильным – как всякому мужчине, наверное.

– Сами чем-то занимаетесь, занимались?

– Велоспортом одно время. И сейчас занимаюсь экстремальными видами спорта, особенно теми, что связаны с водой. Я ведь Рыба по гороскопу.

– Мне говорили, что вы боитесь высоты, но заставили себя прыгнуть с парашютом?

– Было такое. У меня есть отвратительное качество: если я чего-то боюсь, то мне надо сделать всё, чтобы преодолеть страх. Вышибить клин клином. Вот высоты я очень боюсь, и поэтому с «тарзанки» тоже прыгнул.




– Обязательно попробую. У меня тоже есть такое отвратительное свойство характера...

– Рекомендую. «Тарзанка», я вам скажу, даже страшнее, чем с парашютом! (улыбается) Но всё это уже в зрелом возрасте. А детстве у меня не было возможности ходить в секции. Так сложились обстоятельства, что мама одна растила и воспитывала нас с сестрой. И я вынужден был больше ей помогать, чем думать о том, как провести своё свободное время. Поэтому говорить о соревновательном импульсе как о привычке, которая бы изначально вела меня по жизни… Не знаю. Вряд ли. Куда отчётливее желание пересилить себя. Я и в армию ушёл сам.

– Как это?

– Ну как? Учился в институте – Ангарском политехническом, как он сейчас называется, куда поступил для того, чтобы как раз в армию не ходить. Но вот эта мысль меня точила, точила и точила постоянно: мол, струсил, проявил слабость. И я бросил вуз и ушёл в армию.

– Так и не окончили институт?

– Нет. Там же начался развал Союза, не до учёбы стало. Пошёл на завод работать, потом занялся бизнесом. Но сейчас вот понял, что образование нужно, поэтому поступил в Байкальский госуниверситет, учусь.

– Ну, лучшие знания, как утверждают мудрецы, даёт всё равно жизнь. Жизнь в Законодательном Собрании чему-то вас уже научила?

– Первая сессия, признаюсь, сразу преподнесла урок. Мы были не готовы к такому уровню политического, аппаратного противостояния. И обоснованно потерпели поражение.

– Вы так жёстко это оцениваете?

– Именно так. У Ленина, между прочим, есть такое высказывание: «Не так опасно само поражение, как боязнь его признать». Так вот мы вели себя неправильно, мы не знали, что делать. У нас не было, образно говоря, плана «б» на случай, если провалится план «а». Поэтому председателем Законодательного Собрания в итоге стал единоросс, сенатором от ЗС – тоже. Ключевые комитеты отданы основным политическим конкурентам, и всё это произошло, несмотря на нашу победу на сентябрьских выборах и формальное большинство депутатов от КПРФ в сравнении с другими партиями в парламенте.

– Объективности ради скажу: у коммунистов никогда не было такой ситуации на региональном уровне, когда бы они оказывались в большинстве и могли бы диктовать условия, управлять, реально принимать решения. Они всегда оборонялись, отбивались. Между тем сидеть в защите и атаковать – это разные жизненные и политические подходы. Разная ментальность, если хотите. К новым обстоятельствам, к новым вызовам надо просто привыкнуть. Всё придёт.

– Я тоже уверен, что наша фракция должна стать единым целым и изменить подходы к работе. Кому-то надо убрать зашкаливающие личные амбиции, а фракции в целом пора перестать жить, как в колбе, замкнуто, отгородясь от остального мира. Надо уметь быть гибкими и научиться общаться, в том числе с конкурентами и возможными союзниками – со всеми. Только так мы сможем стать мощнее, эффективнее. Что ж, будем работать.

– А вы, кстати, коммунист?

– Нет, я по-прежнему не член КПРФ. В нашей фракции половина депутатов не коммунисты, но это и не важно. У нас одни цели, одни задачи.

– Опять есть желание переломить ситуацию?

– А почему нет? Я уже говорил о выборах 2013-го года и чернухе, которую вылили на меня. Так вот то оказались цветочки. Ягодки были в прошедшую кампанию, когда противодействие было чудовищным. Людей настраивали самым бессовестным образом против меня. Но когда технологи говорили: «Вот там-то и там-то люди очень плохо к вам относятся», – я, как правило, отвечал: «Ну значит организуйте мне там встречу с людьми. Именно там!». И я ехал туда разговаривать.

– Быть может, поэтому и выиграли…

– Может быть. Скорее всего.

– Ладно, понял. А в законотворческой работе какие направления считаете для себя приоритетными?

– Жилищно-коммунальное хозяйство прежде всего. Я бы даже использовал посыл о том, что надо «победить ЖКХ» (улыбается).

– Победить? Я не ослышался?

– Победить. Я осознанно гипертрофирую этот посыл, потому что ситуация в этой сфере аховая, на мой взгляд. Жилищно-управляющие компании, понимая, что они, образно говоря, в броне и людям деваться некуда, ведут себя максимально отвратительно. И я уже предложил изменить схему выдачи лицензий управляющим компаниям. Во-первых, в состав соответствующих комиссий ввести региональных и муниципальных депутатов, работающих на тех избирательных округах, где действуют эти компании, а также представителей общественности, в частности, председателей домовых советов. А во-вторых – выдавать лицензии не на пять лет, как сейчас, а на год. Это позволит поставить в прямую зависимость существование компании от качества её работы. И я готовлю сейчас такую законодательную инициативу. Управляющие компании должны отчётливо понимать, что они для людей должны делать всё, что нужно, а не наоборот. Пока сплошь и рядом управляющие компании ведут себя так, как будто горожане их холопы, слуги. И когда я говорю «победить ЖКХ», то имею в виду прекратить поборы, обман со стороны управляющих компаний, добиться ремонтов в подъездах и благоустройства внутридворовых территорий…

– Насколько я знаю, много нареканий вызывают и обязательные отчисления на капитальный ремонт домов.

– Абсолютно верно. Это второй пункт в списке самых актуальных тем и предвыборных наказов мне, как депутату. И я намерен разобраться в этой проблеме. Кроме того, требует депутатского вмешательства, контроля и система здравоохранения. Я намерен ставить вопросы принципиально и постараюсь помочь в наведении порядка в этой сфере.

– А что чувствуете, когда понимаете, что помочь-то надо, но… не можете?

– Плохо себя чувствую. Очень плохо. Как выжатый лимон порой после личного приёма. Тяжело бывает выслушивать людей. Очень много проблем, которые я решить не в состоянии.

– Что говорите тогда?

– Стараюсь быть честным. Если шансов в той или иной ситуации нет – не надо верить в чудо, в манну небесную. В буддизме есть такой постулат – «ожидание снижает радость». Так и есть. Неоправданные, фантастические надежды только мешают. А вот реалистичное представление о возможностях готовит почву для настоящих изменений к лучшему.

– Вы буддист?

– Нет, я христианин. Но надо держать глаза и душу открытыми и пытаться понять, что вокруг тебя есть мудрого, хорошего, полезного.

– Давно к этому пришли?

– Три года назад, если честно. Тогда я попал в больницу…

– Это не тогда, когда какой-то псих напал на вас с ножом? 18, кажется, ранений?

– Да, тогда. И в тот момент я вдруг отчётливо понял, что моим детям нужен отец. И что мне самому чертовски обидно, если дети больше не увидят меня, а я их. И ни им, ни мне нет никакого дела до того, сколько я заработал за свою жизнь. И я постарался выжить. И жить уже с другим отношением к окружающему миру, собственно к жизни. Вы вот спрашивали, что является ключевой мотивацией для меня…

– Да-да.

– Я чувствую позыв, потребность быть примером для своих детей. Хочу, чтобы они мною гордились. Не моими деньгами, а мной. Тем, что я доброго и полезного сделал, что создал. Это вот сидит во мне крепко. Это внутреннее убеждение. Правда. И я не вижу в этом ничего предосудительного.

– А сколько у вас детей?

– У меня четверо.




Беседовал Антон Закорецкий

"Иркутские кулуары", №2, декабрь 2018 года
Сарсенбаев, законодательное собрание, депутаты