Выборы в Иркутском районе: шесть тысяч штрейкбрехеров?

6 декабря вместе с коллегами пришлось наблюдать за ходом выборной кампании в Иркутском районе на участке № 789, что расположен в деревне Егоровщина. Уже первое знакомство вызвало серьёзную озабоченность. Всего избирателей, включённых в список, – 301, а досрочно проголосовало 43, а это 14 процентов избирателей. Странно. Чего это они так озаботились выборами?! Ну ладно бы в Егоровщине жили водители-дальнобойщики, у которых каждый рейс на несколько суток растягивается, или около трети всех мужчин егоровских на дальние лесозаготовки должны выехать. Но ни того, ни другого здесь нет. Нет вообще серьёзного производства. Канула в лету прекрасная Егоровская молочно-товарная ферма, что принадлежала передовому совхозу «Комсомольский», нет машинно-тракторных мастерских. Сиди теперь дома, да занимайся личным хозяйством, а в воскресный день приоделся, паспорт в карман и – на выборы. Нет, что-то непонятное закрутили здесь.



Члены избирательной комиссии № 789 стали всячески оправдывать это явление. По большому счёту, исходя из моральных принципов, они вправе объяснить ситуацию, но защищать… Ну что они могли защитить, если на предыдущих губернаторских выборах, на которых не было нормы досрочного голосования, здесь открепительные талоны взяли один или два человека.

Зато у меня перед глазами выборы в Думу Иркутска 2014 года. В средней школе – два избирательных участка. На одном баллотируется коммунист Марианна Грудинина. Число проголосовавших досрочно здесь – менее трёх процентов. На другом избирательном участке, расположенном в той же школе, судя по декларации о доходах, баллотируются двое богатых. Там досрочно проголосовало 13-14 процентов. Ясно, какие у нас подозрения. Подвоз и подкуп.

Но в Егоровщине, точнее, в штабе одного из претендентов на пост мэра Иркутского района, этим не ограничились. На улице ко мне обратилась женщина, весьма прилично одетая, которая попросила уточнить: правильно ли она идёт на избирательный участок? Странный вопрос. В этой школе уже «сто лет» располагается избирательный участок, а она, «имеющая егоровскую прописку», словно не знает. К сожалению, не успел сразу её раскусить. Зато вечером мы узнали, что число избирателей увеличилось на 13 человек. Что за люди? Какая нелёгкая понесла их на выборы в далёкую Егоровщину? Такую возможную ситуацию мы, наблюдатели, как следует не предусмотрели. Надо было предупредить комиссию, чтобы сообщали нам о появлении таких заблудших. Уже после голосования поступили сообщения: сначала по деревне разъезжали хорошие иномарки с тонированными стёклами. Видели молодых самодовольных парней. Затем оказалось, что три иномарки стояли на перекрёстках. Местные жители подсказали, что это машины Фролова.

Следуя инструкции, после того, как на улицах более-менее посветлело, прошёлся вокруг избирательного участка. Однако через некоторое время произошёл серьёзный скандал. Кто-то на доме, расположенном рядом с нашим избирательным участком, вывесил баннер, на котором призыв голосовать за Фролова. Он хорошо видится с дороги. Скандал. Снимают. А вместе с этим исчезает восприятие Фролова уже не как оппонента, а как… Во всяком случае, уже в решающий час в Егоровщину вошла пятая колонна.

Для голосования вне помещений было подано 11 заявлений. Так, по крайней мере, нам сообщили. Подъезжаем к хорошо выглядевшему дому. Ставни, палисадник, ворота и калитка – всё покрашено. Дорожки и площадка расчищены. Ясно, что здесь проживают люди достаточно крепкие, здоровые физически. Стучимся в калитку, в ворота, в ставни – ни звука в ответ. Убираемся не солоно хлебавши. Подъезжаем к другому дому, у крыльца хозяйка с метлой. В ответ на предложение отдать свой голос женщина со злостью заявляет: «Не буду голосовать! Я никого не знаю. Не буду!» В общем, опять от ворот поворот.

В третьем доме встречают нас хорошо, усаживают. Бабушка – а это ей надо проголосовать – растерянно улыбается. «Не знаю». Неловкая ситуация. Члены выездной комиссии временами вынуждены зачитывать список претендентов на пост мэра. Здесь и это не помогает.

- Ну, может быть за этого, – и она крутит в руках цветной портрет.

Меня просят взять и прочитать подпись. И я, как член комиссии с правом совещательного голоса, читаю: «Леонид Фролов». Приходится показывать старушке, где ставить галочку.

Не проще и в другом хорошо ухоженном доме. На кухню выходит грузный, ничего не говорящий и не спрашивающий мужчина. Рядом суетится такая же крупная, хорошо сохранившаяся женщина:

- Вот! – показывает она пальцем в бюллетене фамилию Фролова.

На мои замечания о недопустимости такого голосования с разных сторон раздаются возражения, в том числе и от этой женщины. Она, мол, его жена, имеет право подсказывать, живёт в Иркутске.

Ещё один дом. Совсем крестьянский. Подвижная бабушка, которая самостоятельно выбирает в списке желаемого претендента, молодой мужчина лет 35.

- Ну почему нет графы против всех?! – негромко возмущается он. – Я же никого здесь не знаю, – но, махнув рукой, ставит галочку напротив фамилии Фролова. – Хоть один крестьянин.

Почему подвижные, вполне здравые люди не пошли на участок голосовать, а к ним пришла комиссия – непонятно. «Обязаловку, что ли, устроили? И вообще, позже оказалось, что из 11 человек, пожелавших проголосовать на дому, проголосовало семь человек. Вроде бы мелочь, если воспринимать этот факт чисто арифметически, а если следовать логике? Но чтобы 36 процентов заявителей отказались от голосования на дому, я встречаю впервые, хотя в выборных кампаниях участвую с 1993 года.

А как относиться к привлечению к выборам людей совершенно недееспособных, иные из которых не только не знают личности претендента на пост мэра, они даже фамилии его не знают. Но голосуют. По указке. По этому поводу я составил жалобу. Последовала бурная реакция избирательной комиссии.

- У этого мужчины семь инсультов! – возмущалась председатель комиссии. – Они к тому же муж и жена. И жена может ему подсказывать.

Этот вопрос не раз дебатировался, когда я заявлял о недопустимости входить в кабину для голосования двоим. Не раз в ответ звучало: «Это муж и жена. Имеют право» или «Он плохо видит, и жена ему вправе подсказывать». Неужели и в самом деле в Егоровщине так много слепых мужчин?

К сожалению, практика вовлечения совершенно недееспособных или тяжелобольных в выборные кампании имеет место в Иркутской области. На выборы мэра Ангарска привезли, как мне объяснили, парализованного на такси. На участке суматоха. Члены комиссии сгрудились возле пожилого человека и его супруги, тоже не очень крепкой. С одной стороны что-то говорят о кандидатах с соответствующей интонацией, с другой – показывают пальчиком, куда ставить галочку.

- Он же глухой, – говорили мне одни женщины в оправдание.

- Он плохо видит, почти слепой, – уточняли другие члены комиссии.

К одному из участков в Иркутске был приписан хоспис. (Хоспис – это больница, куда кладут уже безнадёжно больных. Как ни жёстко это звучит, кладут умирать.) Из этого учреждения, рассчитанного на 50 пациентов, подали заявления на голосование вне помещения избирательного участка 56 человек. Все заявления были оформлены одним хорошим каллиграфическим почерком. Проголосовало меньше, чем было подано заявлений. Почему?

- Трое умерли, двое ушли домой, а третий вообще отказался голосовать, – такое объяснение получил я от членов комиссии.

Горько слышать такие оправдания, но не пора ли задуматься о нравственном содержании всех выборов. Ведь за одним нехорошим шагом тотчас же следует другой. К тому же врачи часто говорят: больному нужен покой.

Но вернёмся в Егоровщину. Я был немало удивлён высокой явкой избирателей. В середине дня мы значительно опережали среднерайонный показатель. Но по уровню предательства, когда за какую-то мзду люди досрочно голосовали, Егоровщина соответствовала общей картине. Число явных штрейкбрехеров чуть превышало 24 процента от всех проголосовавших. Но 6000 штрейкбрехеров на Иркутский район… Ни чести, ни ответственности за район, за судьбы своих детей и внуков.

Раскручивание маховика досрочного голосования, да к тому же не бесплатного, значительно повысило градус избирательной кампании, вовлекло в неё тех, кто в последние два десятилетия испытывает к ним безразличие или отвращение. Уберите сейчас шесть тысяч штрейкбрехеров, вовлечённых в выборную кампанию различными подачками. Какой бы выглядела картина? Во всяком случае, «король мог бы оказаться и голым».

Геннадий ПРУЦКОВ, член комиссии с совещательным голосом на избирательном участке № 789
«Приангарье», № 56, 2015
Выборы-2015